Услышав имя Антона Макарского, кто-то вспоминает Фэба из мюзикла “Нотр Дам де Пари”, кто-то - Андрея Долгорукого из “Бедной Насти”, кто-то - Анри из “Возвращения мушкетёров”... Его фильмография насчитывает десятки ролей. Но его известность как певца не меньше, чем его слава актёра. Со своей женой Викторией Антон много гастролирует по России, а поклонники, как выяснилось, часто дарят съедобные подарки.

- Расскажите о своих любимых блюдах

Я достаточно непривередливый человек в том, что касается еды. Но есть несколько блюд, которые я могу есть постоянно. Одно из них – окрошка. Она полюбилась мне с самого раннего детства, мне готовила её бабушка. Я не помню даже, была там колбаса или нет. Но если была, то это была колбаса другая, нежели сегодня. И все это было приправлено сывороткой. Причем какой-то тоже странный вкус был, как мне казалось тогда, на детские мои рецепторы. Такое ощущение было, что это была газированная окрошка. Это было так вкусно. Я съедал по несколько тарелок, к огромной радости бабушки. Собственно, как и все бабушки, она любила, когда внучок ест хорошо.

Бабушки нет уже давно, и того «Наполеона» больше никогда не будет. Потому, что каждый человек готовит уникально

Есть каши, которыми моя бабушка меня кормила. Есть овсянка, есть толокно, которое я сейчас просто не могу найти. В каком-то магазине я увидел вот это толокно с цыпленком на картинке, коричневая эта пачка. Я скупил, по-моему, там все, что было. Я ел утром, днем, вечером. Причем варил вот так вот, воспоминания пришли из детства, как бабушка меня кормила этим толокном и как она варила. Это была густая масса такая, коричневая. Запах потрясающий, я просто не мог наесться этим толокном.

- Воспоминания из детства связаны с Пензой?

Я городской человек. Я родился, вырос до того времени, как поступил в институт в Москве, в Пензе. Центр, центральный район города Пензы. И бабушка, и дедушка у меня – актеры Пензенского драматического театра. Они, кстати, однокурсники, закончили в Ленинграде театральный институт.

Бабушка как-то умела находить продукты. Вернее, находил-то их дедушка, бабушка научила его находить. Дедушка всегда ходил с утра на рынок со своей тележкой. Он народный артист, очень известный в Пензе. Он шел, все его знали, и, естественно, давали лучшие продукты. Иногда он брал меня с собой, мы шли по рядам этого рынка, который просто был для меня, как отдельный мир. Эта капуста квашеная в каких-то бочках. Мне всегда давали попить рассольчика. Я не так часто ем капусту, она не входит в число моих любимых блюд. Но если я вижу в какой-нибудь там бочке или посудине капусту, я обязательно, по детским впечатлениям, рассольчика оттуда попью. И дедуля приносил все это, все эти продукты, выращенные и приготовленные своими руками, без всяких там подлогов, без желания подешевле вырастить, сделать и подороже продать. Были люди, которые хотели порадовать этими продуктами, этим вкусом натуральных продуктов. И, собственно, бабушка, что только не делала!

Я готовить вообще не умею, не умел никогда и, наверное, уже и не научусь

Вот эти несколько блюд – окрошка, толокно, “Наполеон”. “Наполеон” – это вообще отдельная тема. Можно просто отдельную передачу, цикл передач делать про “Наполеон”. Как эти коржи пеклись, как крем делался. Как потом, когда эти коржи прослаивались, кастрюлю мне отдавали, чтобы я пальцем вылизывал остатки этого крема. Как это все стояло, пропитывалось долго, и хотелось съесть, но нельзя. Потому что это все должно было пропитаться к какому-нибудь празднику. И, конечно, эти впечатления детские, очень сильные. Они и формируют наши, в том числе, и гастрономические вкусы.

- А есть что-то такое, что вы давно не пробовали, по чему вы очень скучаете?

Я давно не пробовал такой настоящий домашний «Наполеон». Да, зная мою любовь и к «Наполеону», в том числе, мне там покупают, кто-то готовит, но все равно, это не тот «Наполеон», который готовила моя бабушка. Бабушки нет уже давно, и того «Наполеона» больше никогда не будет. Потому, что каждый человек готовит уникально.

Я просто беру овсянку, заливаю водой, оставляю на несколько минут. Кидаю туда щепотку соли, щепотку сахара, размешиваю, эту биомассу съедаю

Взять мою жену – она из Белоруссии, она очень любит картошку. К ней откуда только люди не едут, чтобы попробовать просто обычную жареную картошку, но которую делает моя жена. Вот именно через ее руки эта картошка начинает обладать какими-то уникальными свойствами и имеет абсолютно неповторимый вкус. Что это, как это? От чего зависит? Я не знаю. Вроде тот же рецепт, те же ингредиенты, та же пропорция. Два человека одновременно готовят – вкус у них будет разный.

- А вы сами готовите?

Я готовить вообще не умею, не умел никогда и, наверное, уже и не научусь. Когда я остаюсь один, отлично управляюсь с кашами. Я очень люблю простую еду. Особенно в наше время, когда все продукты напичканы химией, как говорит Маша, моя дочь: "Химоза, это все химоза". Вот поэтому я выбираю те продукты, которые наименее подвержены химической обработке, а именно каши.

Всегда в нашей квартире есть моя полка, где стоит пшенка, гречка, овсянка нескольких видов, и горох. Очень люблю гороховую кашу. Это я в дедушку. Причем, долго-долго варить, чтобы была прям такая каша, жижа густая. Эта вот горошница, мы с дедулей иногда на двоих можем навернуть целую кастрюльку. И, собственно, все.

- Как вы относитесь к сладостям?

Сладкое я очень люблю. Иногда есть потребность в сладком и я себе не отказываю. Но эта грань того, что вот я сейчас съел для того, чтобы насытить организм глюкозой, или сейчас вкусом буду упиваться – это очень разные вещи. Эту грань ни в коем случае нельзя переходить. Но если перейти, то ненамного. Это, собственно, и называется чревоугодие. Я ем, чтобы жить, или живу, чтобы есть?

Я считаю, мне очень сильно повезло, что я формировался в общежитии. Такой период юности, который сделал из юноши мужчину, проходил у меня в общежитии. И когда я пошел в армию, уже после окончания театрального института, там ребята были 18-19 лет, а мне уже 24 исполнилось, когда я сам пришел в военкомат, сказал: "Вы мне не присылали повестку – значит забирайте меня". Это тоже отдельная тема. И я пришел в часть, меня 3 раза в день кормят, меня одевают, у меня вообще голова не болит, где найти себе пропитание на следующий день, или еще что-то, или через 2 часа где поесть. Я такое удовольствие начал получать. Причем молодежь рядом со мной там выла, что невкусно. Ну, конечно, от мамки оторвали. Я помню, в общаге у нас вообще ничего не было. Картошка жареная для нас была деликатесом. В основном это была овсянка, реже гречка. И если кому-то посылочка приходила из дома, все это сразу на общий стол, и улетало моментально. Как-то выживали. Не то, что выживали, даже прекрасно жили, могу сказать. И сейчас мы, когда встречаемся с Олегом Кассиным, с Кириллом, с Димкой Мухамадеевым, с Илюшей Бледным, и вспоминаем это все, и понимаем, что это был очень счастливый период в нашей жизни, несмотря на то, что очень во многом мы были ограничены.

Но мы были молоды, мы учились фанатично, занимались любимым делом, и впереди была вся жизнь. Наверное, всегда такой период вспоминается, как период безоблачного счастья, несмотря на полное отсутствие еды.

- А есть какие-то продукты, которые как раз на фоне полного отсутствия еды, вам в то время, в общежитии, больше всего запомнились?

Всегда, начиная с самого раннего детства и продолжая сегодняшним днем, это овсянка. И если я не обладаю достаточным количеством времени, чтобы что-то приготовить, я просто беру овсянку, заливаю водой, оставляю на несколько минут. Кидаю туда щепотку соли, щепотку сахара, размешиваю, эту биомассу съедаю. Так я питался в общежитии несколько лет. Потом на какой-то период немножечко подостыл к овсяночке, но сейчас все вернулось. Сейчас овсянка не только мое любимое блюдо, но еще и любимое блюдо моей дочки. Потому что она смотрит на меня, и я для нее пока, дай Бог, чтобы так было и дальше, авторитет. Она видит, как я люблю овсянку, и она сама по утрам обязательно ест, сама просит, и любит готовить ту самую незаменимую овсянку. Кашу, на которой я взращён.

- Если мы говорим, например, про гастроли, то какой отпечаток они наложили на ваше пищевое поведение?

Гастроли – это вообще отдельная тема. Там особо не покапризничаешь, не повыискиваешь. Что принесли, то и съел. И, как правило, всегда мало времени, поэтому там «приготовьте мне это, приготовьте мне то» тоже как-то не проходит. У нас прекрасный коллектив, музыканты, каждый со своим вкусовыми пристрастиями. У меня жена, с которой у нас абсолютно не сходятся вкусы. То, что не люблю я, любит она. То, что не любит она, люблю я. Я очень много знаю про диеты. Моя жена с периодическим постоянством, с завидным, впадает в очередную какую-то диетологическую ересь. И для того, чтобы развенчать все это, мне приходится изучать. Я изучаю, смотрю, сопоставляю. Я же спортсмен, так что разбираюсь в правилах питания, содержания полезных веществ в тех или иных продуктах. Так что изучаю ту или иную диету, в пух и прах ее громлю. После этого пыл у Вики проходит, она начинает нормально питаться до той поры, пока опять не впадает в какую-то очередную диетологическую ересь.

Очень часто псевдодиеты основываются на элементарных правилах правильного питания. Исключение тех продуктов и, что очень важно, напитков, которые не помогают, а очень сильно засоряют и мешают нашему организму нормально функционировать. В наше время невозможно обойтись без химии. В наше время невозможно обойтись без неполезных и продуктов, и выхлопов, и экологии – чего угодно. И если не перегружать себя, то это определенный тренинг. Как во времена царские люди приучали себя к яду, боясь быть отравленным – по маленькой дозе принимали яд, чтобы организм вырабатывал противоядие. И когда кого-то травили, человек выживал. Потому, что он был готов к тому, что яд поступит в его организм. То же самое. Мы живем в химическое поролоновое время. Натурального очень мало.

- Как же удаётся уживаться с такими разными вкусами?

То, что у нас с ней абсолютно разные вкусы, это было понятно при первой же нашей встрече. Как только мы познакомились, мы почти сразу поженились и уже 18 лет не расстаемся. Но вот на заре наших отношений, мы шли пешком из этого дома под снос, где мы в то время жили, потому что Вика из Витебска, я из Пензы, мы оба, можно так сказать, бомжевали по Москве до нашей репетиционной площадки, где мы репетировали мюзикл "Метро", и по дороге покупали еду. Она себе – вяленых кальмаров, соленые-мегасоленые, а я – глазированный сырок.

Я попробовал глазированный сырок и йогурт, да и вообще услышал это слово "йогурт" только в Москве, когда сюда приехал. У нас ничего не было, это были такие суровые времена. Что это такое, что за йогурт какой-то? Попробуйте. Потом глазированный сырок. И я понял, что когда я разбогатею, буду питаться только глазированными сырками. Сейчас я могу себе позволить каждый день есть глазированные сырки, но этого не делаю. Иногда, конечно, проходя мимо глазированного сырка, я не могу удержаться, и покупаю его, съедаю. Но если бы я в таком количестве ел соленую рыбу, как Вика, я не знаю, что бы со мной произошло. Если бы Вика в таких количествах ела сладости, как я, то тоже, думаю, она имела сейчас другие формы.

- Есть какие-то продукты, которые вы терпеть не можете?

Нет каких-то продуктов, от которых меня воротит, скажем так. Я не разбираюсь в вине абсолютно, вино не могу пить. Два раза в жизни я пил вино, которое мне понравилось.

Я всеяден в принципе. Надо слушать организм. Организм не дурак – он подскажет. Не надо его забивать. Организм не мусорное ведро, не помойка, куда можно всё насовать. Не люблю всякую химию. Полуфабрикаты тоже. Слушайте, лучше я кашу сварю себе и съем, ту же гречку, ту же пшенку, сдобрить ее каким-нибудь маслом подсолнечным. Яичница тоже – это быстренько, с салом вкусным, очень люблю. Вика вообще такое не ест. Я сам не люблю селёдку, а она может килограммами употреблять и абсолютно быть с утра не отекшей, не опухшей.

Организм не мусорное ведро, не помойка, куда можно всё насовать. Не люблю всякую химию.

- Как вы относитесь к выпечке? Вы уже упомянули «Наполеон». Может быть, что-то ещё?

Здесь всё зависит от того, кем и где приготовлено. Одно дело – в магазине. Ты с первой пробы понимаешь, что даже если это очень вкусно, что там куча улучшителей, разрыхлителей, и прочего, прочего. Другое дело – приехать в гости к какой-нибудь бабушке, которая с любовью, из натуральных продуктов сделала. Все должно быть живое.

Нужно различать, и проводить эту тонкую грань между едой живой и едой мертвой. Даже если мертвая еда очень привлекательна, если она очень соблазнительна и вкусна, ярка и т. д., и т. п. - не надо. Надо как-то все-таки быть человеком. Не надо быть человекообразным существом, которое гонится только за вкусом. В первую очередь, надо гнаться за смыслом. И в том, что необходимо нам на каждый день в нашем хлебе насущном, нужно искать смысл и жизнь. Вот это очень важно.

- Какой смысл в выпечке?

В выпечке смысл тот же, что и в любом другом продукте. Это углеводы, причем быстрые углеводы. Это тоже необходимая часть нашего питания. Я не брезгую выпечкой, хорошей выпечкой, натуральной выпечкой. И опять-таки я слушаю свой организм, и понимаю, когда нужно остановиться. Когда не ради того, чтобы набить живот я ем, а для того, чтобы поддержать какие-то функции моего организма, и восполнить то, что сейчас мне не хватает, вот и все.

- Сейчас многие боятся нитратов, пестицидов, счищают корку у огурцов, у яблок. Как вы к этому относитесь?

Мое общежитское воспитание не позволяет мне оставлять что-либо вообще в принципе из того, что я ем. Я когда яблоко ем, у меня остается только палочка, все. Я сжираю все, все вот эти внутренности, все огрызки, и все семечки особенно. Но сколько раз я слышал, что это вредно, что от этого чуть ли не аппендицит. Ни разу никаких симптомов недомоганий из-за того, что я съедаю все с кожурой, не возникало.

А потом, у меня прадед прошел всю войну, в 1944-м был контужен очень сильно, и его парализованного, привезла моя прабабушка домой. И он меня воспитывал. Поэтому на меня иногда смотрят, как я за столом себя веду, как я доедаю все до конца, как, если крошки есть, я их так со стола смахиваю в руку, чтобы не оставить ничего. Почему, что это? Это воспитание прадедушки. Это воспитание того поколения, которое пережили войну. И к еде должно быть уважение, к хлебу должно быть уважение.

Я не могу выбрасывать хлеб. Если он зачерствел, если он заплесневел, я лучше пойду, голубям покрошу. Я не могу выбросить. Это для меня очень большой грех – выбрасывать хлеб. Я помню, как меня в детстве поразило, когда бабушка рассказывает, сколько людей работали, сеяли, взращивали, удобряли, собирали и мололи, пекли. Потом привезли, загружали, чтобы на столе оказался этот хлеб, который относительно недорого стоит. Мне это так засело в голову, что я по сегодняшний день не могу выбрасывать продукты. Столько людей действительно голодают по всему миру. Дедушка у меня такой же.

К чему мы это? И огурцы с кожурой съедаю, и яблоки с огрызками, ничего не выковыриваю. Если у меня в тарелке что-то лежит, я съедаю все, не разделяя и не оставляя. Единственное, прошу, чтобы порции были небольшие, чтобы ничего не оставлять.

- Я знаю, что поклонники вам дарят съедобные подарки

Ой, что у нас на сцене происходит, на нашем концерте. Видимо, в какой-то момент совсем кризис ударил по карману людей. И вместо цветов на сцену понесли продукты. Да, какие! Эти закатки ручной работы, напитки, которые люди делают своими руками, варенье. Где-то в интервью прочитали, что Вика любит соленую рыбу, я люблю сладкое – и как начали нам нести! Мы не покупаем варенье вообще, мы не покупаем компот, мы не покупаем никакие закрутки. А сейчас еще пост был недавно, и нам несли постные продукты, какие-то лечо овощные. Это вкуснотища такая. Это приготовлено своими руками, с огромной любовью, заботой. Готовит, старшее поколение, ставит куда-то в подвал. Потом понимают, что мы приезжаем в город. И они берут, и несут на сцену. Если в пакете несут, достаю, смотрю, спрашиваю. Если можно открыть, я открываю, пробую. Печенье какое-то домашнее. Вкуснейшие какие-то домашние вещи, которые отличаются не только вкусом, но и качеством. Это вот ты съел, и ты понимаешь, что ты свой организм обогатил.

- Пробуете прямо на сцене?

Иногда мы пробуем прямо на сцене. Это еще и потому, что очень хочется сделать в ответ что-то приятное тем людям, которые подарили, поблагодарить не только песнями, не только отношением, но еще и попробовать сразу, и сказать: "Спасибо вам огромное". Случай был потрясающий в Пензе, на моей родине, и я со сцены что-то так вдарился в воспоминания и вспомнил, что мы в беседке во дворе очень часто пели песни нашей подростковой компанией до 2-х ночи. И к чести и терпению наших соседей, никто не выходил, не кричал из окон. У нас была соседка тётя Римма, татарка, она часа в 2 ночи выходила, и говорила: "Ребята, вы так поете, вы, наверное, устали. Не хотите перекусить? Я вот тут пирожков вам напекла". И мы, конечно же, набрасывались на эти пирожки. Естественно, с набитым ртом мы не могли петь, песни заканчивались. То есть, такой мудрый способ заставить молодёжь не горланить песни по ночам. И я это рассказываю со сцены, и вдруг где-то из середины зала выходит наша тоже очень хорошая знакомая, не тетя Римма, и говорит: "Антон, я пирожки напекла". Я говорю: "Всё, концерт закончен, петь прекращать"? Говорит: "Нет, пой дальше, но пирожков поешь". Это очень приятно, такие моменты живые, трогательные, они всегда очень приятны, когда происходят.